Саломея Абальян: «Сейчас нам удалось пикосекундную технологию вывести на российский рынок, а шесть лет назад это была terra incognito»
Аппаратная косметология — одна из самых быстроразвивающихся сфер эстетической медицины. Своим успехом это направление в значительной степени обязано российским врачам-клиницистам, которые не боятся новых машин и готовы тратить месяцы и даже годы, чтобы разобраться с инновационной аппаратурой и выработать наиболее эффективные протоколы. Саломея Абальян, известный врач-косметолог и основатель столичной клиники L’Art с самым большим в Европе парком машин, рассказала в интервью blog.umetex-a.ru, почему она рискнула одной из первых в мире купить пикосекундный лазер PicoSure, зачем докторам нужны такие научные конференции по косметологии, как Международный сибирский конгресс по лазерной и инъекционной косметологии и дерматологии или конгресс СТЭМ, и объяснила, почему погоня за прибылью вредит квалификации врача.
Как вы, действующий челюстно-лицевой хирург, попали в косметологию?
Во многом случайно. Я мечтала быть хирургом, и после второго меда, куда поступила в 15 лет, попала в «чистую» травму (до этого работала санитаркой и медсестрой в «грязной» при Первой градской) в Центральный научно-исследовательский институт стоматологии и челюстно-лицевой хирургии, в отделение челюстно-лицевой хирургии, к Брусовой Людмиле Арсентьевне. Я хотела работать именно у нее: Брусова — один из лучших специалистов по врожденным патологиями лица, и в частности — по недоразвитию челюсти. Так я стала челюстно-лицевым хирургом, причем довольно успешным, пока не появился первый ребенок. Беременность была очень сложной, и после декрета сразу не получилось в полную силу работать в операционной, ведь хирургия забирает всё твое время, а тут семья и маленький ребенок.
И вот тогда подруга, успешный пластический хирург, предложила попробовать косметологию. Это было 15 лет назад. В то время косметологи занимались в основном уходами, а я стала одной из первых, кто стал изучать аппараты. Мой первый аппарат — Ulthera System. Я несколько лет проработала на нем наемным сотрудником в частных клиниках. Всего за несколько лет аппаратная косметология стала мощнейшим трендом. Я проводила клинические испытания и всё чаще задумывалась о том, чтобы открыть собственный проект. Довольно странно сейчас осознавать, что я и всего несколько моих коллег стояли у истоков отечественной аппаратной косметологии, и именно нашими усилиями вся эта дорогостоящая аппаратура появилась в клиниках Москвы, а потом и в стране.
Сложно было открыть свой проект?
Нет. Я нашла партнера, у которого был салон красоты, пришла туда с одним аппаратом и перепрофилировала салон в успешную косметологическую клинику. Примерно в это же время появилась в мире пикосекундная технология, и я познакомилась с Дмитрием Захарченко, представлявшим PicoSure. Буквально через пару недель с момента нашего знакомства я уже летела на Мальту знакомиться со всей аппаратной линейкой. Совершенно влюбившись в PicoSure, я собиралась осваивать новое направление — удаление татуировок. На тот момент такого аппарата в России не было ни у кого, да и в Европе — у одного-двух человек. Это сейчас нам удалось пикосекундную технологию вывести на российский рынок, а тогда это была terra incognito.
Не страшно быть первопроходцем? Неизвестный аппарат, да еще не самый дешевый…
Мне все говорили, что я сошла с ума, что татуировки — невостребованная тема, а цена — космос, да и дистрибьютор новый. Но я, вопреки доводам разума, была уверена, что всё делаю правильно. У меня в крови сидит жажда чего-то нового: аппаратов, технологий.Когда я начинала, на PicoSure никто не умел работать, однако довольно быстро научилась не только татуировки сводить, но и омоложение делать, и другие процедуры.
Как вас восприняли в tattoo-индустрии? Как конкурентов?
Теперь уже можно сказать, что заходить в тату-индустрию непросто, но у нас получилось. Во многом — благодаря помощи моих знаменитых друзей: певицы Елки и телеведущей Анфисы Чеховой. Поддержал нас и Слава Пантеров, звезда индустрии.
Сначала мы Дмитрием ходили по tatoo-студиям, предлагая бесплатное удаление татуировок, чтобы познакомить с аппаратом. Где-то нас посылали, а где-то соглашались сотрудничать моделями. Мне удалось очень грамотно зайти в тату-конвенции, объяснив, что я не конкурент и пришла с миром. А потом запустилось сарафанное радио, и к нам из салонов стали отправлять клиентов.
Примерно в это же время я разошлась с партнером и открыла собственную клинику L’ART на Большом Каретном. Повезло, что меня поддержали дистрибьюторы: первый Ulthera мне подарили, потом я работала с PicoSure, Fraxel, BBL, Synergy. Все знали, что если надо детально изучить какое-то оборудование и получить клиническую картину, то надо обращаться ко мне. Я работала бесплатно, буквально день и ночь, и постоянно скидывала клинические результаты. Потом, уже на базе этих результатов, оборудование продавали. Если аппараты хорошо себя показывали во время клинических испытаний, я их выкупала. Сейчас в моей клинике самый продвинутый и обширный парк машин в России, а может, и в Европе. Аппарат, конечно, важен, но для пациента важен и врач. Я и в поле могу организовать косметологию.
Сейчас на подходе открытие еще одной моей клиники L’ART — на Патриарших прудах.
Что важнее всего при создании собственного бизнеса?
А в бизнесе важнее всего уметь брать ответственность за свои решения, если что-то пошло не так. А я очень люблю рисковать, не задумываясь о финансовых последствиях, которые потом сложно объяснить партнеру, а так за ошибки платишь из своего кармана, а не из общего бюджета.
Я сделала ставку на качественную и честную косметологию: беру деньги только за результат, а если эффекта нет, возвращаю. Вот недавний случай. Удаляла девочке пигментацию (лоб у меня стоит порядка 20 тыс. за процедуру), она пять раз была, а эффекта нет. Естественно, я попросила бухгалтерию деньги вернуть. Буду с ней бесплатно работать, пока не получу нужного результата, а потом разберемся. А сегодня косметология, к сожалению, всё больше становится коммерческой, и результат нередко уходит на второй план. Правда, цены на процедуры в моей клинике процентов на тридцать выше, чем в среднем по Москве, но пациенты знают, что лишнего никогда не посоветую.
И второй момент — высочайший уровень сотрудников, все врачи — аппаратные тренеры. В эстетической медицине часто бывает: когда у врача что-то получается, он начинает эту сферу эксплуатировать и перестает развиваться. Выучили одну технологию, и то не до конца, — и тупо зарабатывают деньги. Тренер этого позволить себе не может, здесь необходим постоянный интеллектуальный труд и обмен клиническими результатами с коллегами. Тренер должен постоянно расти, чтобы показывать результаты ученикам.
Возможности и влияние новых поступивших на рынок аппаратов не до конца изучены ни производителями, ни специалистами-практиками. Получается, что врачи-косметологи проводят научный эксперимент на своих клиентах?
Все эксперименты я и большинство врачей проводим на себе любимых. Я, когда училась сводить татуировки, чтобы понять, как аппарат работает, сначала себе картинку сделала на затылке, потом ее удалила.
Хочу сразу оговорить, что получить отрицательный эффект на новом аппарате нельзя, если плохо разбираешься или аппарат не очень хороший. Или не будет никакого результата, или он окажется слабым, нестойким. Если говорить о лучших аппаратах в моей жизни, то это Ulthera, портативный BBL, пикосекундный лазер PicoSure, аппараты компании DEKA и компании Bison. Были и неудачные. Вот буквально недавно потратила полгода на тестирование трех аппаратов (не буду называть производителя) и поняла, что эти технологии не стоят своих денег, да и система безопасности хромает.
Какие площадки эффективнее всего для обмена клиническим опытом?
Конгрессы, но не те, где ты за свои деньги фактически покупаешь рекламу дистрибьютора аппарата, а те, где участники обмениваются реальным опытом и протоколами.
Например, Первый сибирский международный конгресс по косметологии и эстетической медицине, несмотря на то, что его делала компания Umetex, совсем не про «купи меня». На него приехали клиницисты с большим опытом, а после каждого выступления были обсуждения. Такие конгрессы важны именно для индустрии в целом. Я сама уже много лет делаю СТЭМ (сочетанные технологии в эстетической медицине), недавно конгресс прошел в пятый раз.
В начале бывало, что я уходила в минус, билеты не покрывали расходов по организации, но то количество интересных протоколов, которые мы получаем каждый раз, того стоит.
Например, опыт региональных докторов, у которых нет возможности закупить такой современный парк машин, как, например, в моей клинике, где на любую проблему есть эффективный и безопасный аппарат, очень ценен. Эти врачи, вынужденные все проблемы решать на одном аппарате, не только в совершенстве его изучают, но и открывают новые методики. Был интересный доклад девочки из Омска о лечении акне аппаратом Jet Peel. Сам аппарат очень простой, чисто уходовая история, под сильной струей воздуха и воды на нем идет очищение здоровой кожи. Но, заправляя его раствором хлоргексидина, врач получила такие потрясающие результаты по лечению акне, каких у меня на BBL не было. Мне бы в жизни в голову не пришло такое сделать. Я таких людей очень уважаю, они не сидят и не страдают, что денег нет на навороченную технику, а добиваются результатов с тем, что есть под рукой.
Сейчас меня попросили стать партнером главного конгресса по пластической хирургии в России AASergery и сделать им косметологию.
Есть мнение, что аппараты и инъекционка работают до определенного возраста, а потом всё равно надо идти к пластическому хирургу под нож…
Я с уважением отношусь к пластической хирургии, если операции делаются не ради денег, а по показаниям. Ну не может косметология сделать веки, ну что поделать? Но любая операция — это всегда определенные риски, это наркоз. Великий хирург Брусова нас всегда спрашивала: какая лучшая на свете операция? И мы, молодые интерны, начинали перечислять сложные случаи — например, восстановление орбит и скуловой дуги. А она нам: «Самая лучшая в мире операция — несделанная».
Поэтому, если можно решить вопрос, не прибегая к хирургическому вмешательству, надо это делать. Если вовремя начать работать над собой, то с пластическим хирургом можно и не встретиться. Главная задача косметолога в долгосрочной перспективе — избежать гравитационного птоза. Аппараты прекрасно помогают, но есть люди, чувствительные к аппаратам, а есть — нет. Поэтому очень важно делать всё вовремя и правильно. Я уверена, что приду в хирургию только с верхними и нижними веками.
Интервью провела и подготовила к публикации Мария Ганиянц
